У вас колесо отвалилось - Яцек Галиньский
– Ничего не вижу, – объявила я, рассматривая фотографию паркета.
– Нечеткий круглый след. – И он обвел пальцем что-то на экране. – Их тут полно. Что это может быть?
– Костыли! – воскликнула я; меня охватила эйфория. – Это костыли!
Какая же я дура. Табачная вонь, такая знакомая. Я ее чувствовала чуть не каждый день. В лифте, на лестничной клетке, даже во дворе. Черт.
– Это безногий! – выкрикнула я.
– Не понял.
– Все, буквально все указывает на преступника: взломщик знал меня; следы костылей на паркете – и еще одна зацепка, которой вы вообще не заметили!
– Какая? – смутился детектив.
– По всей квартире пахнет сигаретами. Вы что, не чувствуете?
– Я чувствую, что суп варится.
– Мне пришлось открыть окно, иначе я бы задохнулась от вони. Вот уж зацепка так зацепка. А я не курю. От меня же не пахнет куревом?
– И что из этого следует?
– На моем этаже живет один безногий тип. Алкоголик. Очень подозрительный. У него уже были неприятности с полицией. Курит как паровоз, от него на километр сигаретами несет. А у этих, контрабандных, особенный запах. В лифт с ним лучше не заходить. Ясно же – это он меня обокрал. Я что, сама все за вас должна делать?
– Я, конечно, с ним поговорю, но это еще не доказательство.
– У меня к вам вопрос.
– Так?
– Вас там много? В полиции?
– Кадров не хватает, но сколько-то народу наберется. А что?
– И как вы себя чувствуете среди своих коллег? Уверенно? Может, ваш начальник решил, что обворованная старушка – не такое уж важное дело, и можно ее передоверить какому-нибудь желторотику? Вы же сами сказали: «приоритеты».
Боревич промолчал. Примерно с этой минуты он утратил мотивацию и перестал быть приятным, зато начал поворачиваться то в одну сторону, то в другую. Класть руки в карманы – для того только, чтобы тут же их вытащить. Он что-то хотел сказать, но промолчал. Мне показалось, что ему стало неуютно в моем обществе.
– Вы куда это?
– Опрашивать соседей, – ответил Боревич уже из-за двери.
Обиделся. И как он с такой чувствительностью собрался делать карьеру в полиции? Я-то человек деликатный, но не все же такие. От людей такого можно наслушаться! Ему нужно научиться терпению, иначе эта работа его доконает.
Я вышла на лестничную площадку и выкрутила слуховой аппарат на максимум. Боревич стучал в дверь безногого. Господи, какой же он нерешительный! Нет бы распахнул дверь пинком да и вошел – вот как в девятой серии, которую показывали в семьдесят восьмом году. А то стоит, стучит, как хороший мальчик. Безногий-то без зазрения совести мне дверь выломал, вместе с замками – весьма крепкими, – а этот стучится, и всё.
– Да пните вы хорошенько и высадите дверь. Он же не откроет! – крикнула я.
Боревич обернулся и посмотрел на меня:
– Не мешайте мне работать, ладно?
Небось опять обиделся.
– С удовольствием, но вы мне уже какой-нибудь результат покажите!
Боревич отвернулся и снова принялся стучать, произнося при этом всякие красивые формулы, которым наверняка научился в полицейской академии. Так наивный ребенок произносит заклинания в надежде, что какое-нибудь из них сработает, и свершится чудо – например, учителя удар хватит или в окно влетит единорог.
Ничего у Боревича не вышло. Хотя признаюсь – я и сама недолго надеялась, что безногий откроет. Может, он к двери очень медленно идет – в конце концов, у него всего одна нога. Может, он пьяный. И так понятно, что он заливает за воротник. Худой, синюшный весь какой-то, опухший. Нос сломан в нескольких местах, зубы повыбиты. Да еще и курит сколько. До сего дня я понятия не имела, откуда он деньги на все берет. Теперь-то мне стало ясно, на чьи деньги он покупал контрабандный алкоголь и сигареты.
Боревич немного прогулялся по нашему дому, силясь собрать нужную для расследования информацию. Эта, из второй квартиры, ему не открыла, хотя была дома. Наверное, собиралась на свидание с одним якобы симпатичным господином из клуба для пенсионеров. Да и какая разница. Она вечно ничего не знает.
Единственная молодая пара, жившая в нашем доме, обитала в квартире номер один. После ежеутреннего соития, которое было слышно через вентиляционную решетку, она готовила ему завтрак, а потом начинался скандал из-за того, что он вообще не занимается ребенком. После этого он в течение нескольких минут или через полчаса выходил на лестничную площадку с коляской, а она болтала по телефону с подружкой с работы. Они не только ничего не знали – они вообще не интересовались, что происходит в доме. Такие молодые, а ничем не интересуются. Непонятно, на каком свете живут. Боревич от них ничего не дознался.
Еще в нашем доме обитали разные чудики. Иные безобидные, а иные даже бывали милыми. Все они в тот день обманули мои ожидания. Преступника никто не видел. Никто мне не помог. Поздороваться и обменяться парой фраз о погоде они всегда готовы. Но когда дошло до дела – оказалось, что они ничем не интересуются. Захватчик вторгся в мою тихую крепость, попрал ее священный покой – а во всем доме не нашлось никого, кто бы хоть добрым словом поддержал пожилого человека.
Боревич вернулся и объявил:
– Я опросил соседей.
– Я слышала. – Я прикрутила аппарат до обычного уровня, при котором почти ничего не слышу.
– Потом еще посмотрю записи с камер видеонаблюдения – тех, что на соседних улицах, – и составлю рапорт.
– То есть мне надо ждать?
– Да. Пожалуйста, проявите терпение.
– Что ж, подожду. Вдруг чудо случится, – разочарованно подытожила я.
– Я уже говорил: я приложу все усилия, чтобы отыскать украденное у вас имущество.
– Вы меня подвели, и сильно, – начала я. – Я позвонила вам, просила помочь, а вы ничего не сделали…
– Я должен соблюдать процедуру, – перебил Боревич.
– Да какие там процедуры? Я вам виновного на блюдечке подала.
– Ну, вы преувеличиваете. Его нет дома.
– Так получите ордер на обыск. Тип, который меня обокрал, наверняка – повторяю: наверняка – у себя в квартире.
– Почему вы так полагаете?
– Я не полагаю, я знаю. Я же вам говорила: у меня в квартире невыносимо воняло куревом. Знаю я этот запах. Я его ежедневно чую в лифте. Иногда приходится ждать, чтобы он хоть немного выветрился, но это не помогает, у нас в лифте нет вытяжки, и вонь по полчаса держится.
– Давайте отвлечемся. Из того, что вы говорите, ничего не следует, а у меня еще много работы.
– Как это ничего не следует? Вы что, вообще ничего не понимаете?
